Упражнение 1

Мы впервые вместе, после того как разъехались в разные страны: мама, Н.¹Предполагалось, что этот текст будет об одном из важных для меня мест или явлений в Мариуполе. Пока я думала, о чем написать, мое внимание постоянно возвращалось к Н. Этим летом мне повезло побывать на семинаре Дарьи Цимбалюк, на котором она попросила участни_ц нарисовать свой дом. Благодаря этому заданию я поняла, что теперь для меня важен сам акт свидетельствования дома. Я знаю, что Н. несет свидетельство всех мест в Мариуполе, где жили разные поколения нашей семьи, всех комнат в пансионате, где мы останавливались, и теперь — даже этого нового условного дома в одной европейской стране. Писать о Н. значит писать о месте, и наоборот. и я. Кажется, в последний раз мы жили в таком же составе два года назад, когда ездили в пансионат в Новой Ялте. На улице так жарко, что мы не можем отказать себе в дневном сне. Я просыпаюсь от того, что слышу обрывки разговора: Н. спрашивает у Л., какие лекарства ему привезти. Рядом лежит большой чемодан, в который аккуратно упакованы вещи: нужно экономить каждый сантиметр пространства, потому что неизвестно, сможет ли Н. найти всё необходимое для жизни там, куда она возвращается. Мы с мамой молчаливо переглядываемся. Никто из нас не хочет первой нарушить иллюзию пансионатного отдыха. Тем временем слышно, как Н. и Л. оживленно спорят о том, как отапливать дом зимой при отсутствии газа и возможных перебоях электричества. «Ты знаешь, в парке рядом с домом не осталось ни одного дерева, — говорит Л., — все запасаются дровами на зиму». Н. упрекает его за то, что он не поступил так же, и параллельно предпринимает попытки восстановить в памяти ландшафт поселка, чтобы понять, где могли бы остаться целые деревья. Я закрываю глаза и пытаюсь проделать это мыслительное упражнение вместе с ней.

Упражнение 2

В руках Л. телефон немного дрожит, поэтому сложно различить, что именно он пытается нам показать. Л. заходит в теплицу и по очереди наводит камеру телефона на растения, рассказывая в каком они сейчас состоянии. Мы просим навести камеру в противоположную от теплицы сторону: Н. хочет заранее подготовиться к тому, как выглядит теперь их полуразрушенный дом. Связь прерывается, мы перезваниваем и повторяем просьбу. Заметно, как Л. немного мешкает, но потом решает сделать вид, что не слышит нас.

Упражнение 3

Прошло уже 2 недели с тех пор, как Н. уехала. За это время мама переехала в другой дом, прямо напротив того, где они с Н. провели все это лето и часть весны. Дом, в котором они жили, собираются сносить: местный девелопер разрешил побыть в нём несколько месяцев до того, как на его месте он построит сразу два. В один из дней мы заходим туда, чтобы немного посидеть за столом, за которым привыкли ужинать с Н. Мама замечает, что для строительства второго дома девелоперу придётся срубить все деревья вокруг стола. Несколько минут мы молчим, пытаясь запомнить это место до того, как здесь не останется ничего, напоминающего Н. и жизнь с ней. 

Упражнение 4

Как-то, когда Н. ещё тут, она признается, что рядом со мной чувствует себя так, как будто мы вот-вот приедем домой — осталось только дождаться автобуса. Впервые приехав к маме и Н., я заметила, что путь от главного вокзала к месту, где они сейчас живут, занимает ровно столько же времени, сколько путь от железнодорожного вокзала в Мариуполе до дома. Я иду встречаться вечером с подругой и около 10 вечера понимаю, что не успею вернуться и мне придётся оставаться у неё ночевать, потому что так поздно в мою сторону почти ничего не ходит. В глубине души я радуюсь — это напоминает мне временной режим в Мариуполе, где автобусы в наш посёлок перестают ходить после 9.

Когда мы стоим с Н. на остановке и ждём автобус, нам кажется, что мы ближе к Мариуполю, чем где-либо ещё.

Упражнение 5

Мы стараемся провести с Н. как можно больше времени перед её отъездом. Наш стандартный вечер проходит так: мы сидим вместе на улице, я листаю ленту какой-то из групп, посвящённых Мариуполю, а Н. и мама подсматривают рядом. Фотографии разрушенных домов чередуются с короткими видео, на которых видно море. На этих видео в кадр почти никогда не попадают люди, а из пространства вокруг — только вода.

У нас с мамой негласный договор — после долгих и бесплодных уговоров Н. не возвращаться, больше не говорить с ней о будущем. Незаметно для нас этот запрет на будущее проник и в прошлое, а потом стал проявляться и в наших разговорах друг с другом. 

Когда в ленте появляются знакомые кадры моря, мы впервые начинаем говорить о прошлом — так, чтобы не прерваться через несколько минут. Через время это повторяется — и опять инициирует разговор что-то, напомнившее о времени у моря. 

Мама жалуется на то, что фейсбук ей постоянно показывает «воспоминания» о том, где она была прошлогодней осенью. Конечно, на море. 

Можно ли оккупировать место, не оккупируя время? Я замечаю, что после оккупации города временные режимы разделились на время у моря и время на суше. Мне не кажется, что эти два режима противопоставлены друг другу: наоборот, наша способность думать через время у моря может влиять на то, как протекает время на суше, — как бы далеко от моря не находилось это место. Только через время у моря мы можем осторожно заходить на территорию будущего, чтобы не споткнуться о несоответствия наших воспоминаний и то, как выглядит пространство города сейчас. 

Мы созваниваемся с Н. и я понимаю, что после её отъезда, кроме пространственного разрыва, мы испытываем и временной, который переживается так же болезненно. Но у нас всё ещё остаётся одно время, которое мы можем разделить — хоть оно и отличается от времени, проживаемого ею, теперь и каждый день, в Мариуполе. Несмотря на территориальную близость, для неё время у моря сейчас так же далеко, как и здесь для нас.